|
|
| moderator
| |
|
|
Отправлено: 15.10.05 13:11. Заголовок: На сей счет очень советую перечитать все статьи и воспоминания о Янке, там очень много нужного.
Егор Летов:
"...но она мне все уши прожужжала Башлачевым, постоянно: «Башлачев то, Башлачев сё, ты говно, а вот Башлачев…
Вот ты со своей поэтикой…» – а я был вечно напичкан всевозможной поэзией, Диланом Томасом, тем, сем,
русской поэзией начала века, особенно Введенским, Крученых, Маяковским ранним, Тютчевым и так далее.
И я говорю: «Чё он тебе так сдался, этот Башлачев? Чем он лучше, чем эти вот наши, скажем так, святыни?»
Нет: «Башлачев! Башлачев! Башлачев!..» Думаю: «Хочу посмотреть на Башлачева!» Был я в Симферополе у Шевчука
– я тогда был пацан совсем, я к нему зашел как фан, он меня, наверное, тогда и не запомнил – как раз перед концертом
он там сидел, водку хряпал, и чего-то разговорились – и Шевчук сказал очень мудрые слова, я Шевчука за это очень
уважаю – то есть, мы разные очень, но это человек, я считаю, очень хороший, – он сказал, что Высоцкий - он замахнулся,
но он знал, на что замахнулся и знал, какие у него силы на тот замах, на что он замахнулся. Я спросил, кто такой Башлачев,
какой вот он – потому что мне до такой степени уже уши прожужжали, что это было уже какое-то мифическое существо,
миф какой-то. И Шевчук говорит: «Это человек, который замахнулся, а у него силенок маловато. Ты съезди, посмотри» –
как-то так он мне сказал. Ну вот, и каким-то образом добрались мы до Ленинграда, жили там впроголодь, денег у нас не было,
жрать нечего, я там ходил на рынки какие-то, воровал какую-то картошку, – то есть, было очень нехорошо. Такая вот,
блокадная зима, я шел по улице, думал: «Ну вот, сейчас на саночках какой-нибудь трупик повезут мимо меня» – ужас такой.
Я не смеюсь над блокадниками, мне действительно было страшно, в этом какой-то очень тяжелый антураж был – очень тяжело
было, под этим небом нависшим… И Фирсов – он в то время вроде как директором Башлачева был – говорит: «Вот сейчас будет
концерт Башлачева, квартирник». Фирик сам потом признался, что это был очень плохой концерт. И я прихожу, там какая-то
стоит толпень на каких-то рельсах трамвайных – ну, как обычно перед квартирником собирается толпа. Ну, пошли на концерт.
И вот он играл-играл и, в некий момент, какая-то девчонка его попросила спеть какую-то песню.
А он и говорит: «А ты спляши – тогда я спою»… Меня это до такой степени ударило, что я посидел-посидел – да и пошел вместе
с Янкой. Для Янки это был такой удар! Мне-то не так, я просто очень сильно был удивлен. Сейчас, допустим, я понимаю,
я могу представить себя на его месте, но я бы вот так вот делать бы не стал, я бы лучше не стал делать этот квартирник – на хрена он нужен? Ради чего? Потому что если пришли какие-то люди, дети какие-то, девчата какие-то, и они смотрят на тебя влюбленными глазами, а ты действительно на грани смерти…
Я не знаю, что там с ним было, – кололся он, или пил, или что-то еще, или он просто понял, что всё – как поэт понимает, что рано
или поздно пора прекратить, и надо или, как Рембо, уйти,** или с собой покончить, или что-то еще… То есть сейчас я не виню его
абсолютно, мне стыдно даже, что вот эти слова про него звучат нехорошо. А тогда я пошел и начал орать – я еще раз скажу, что
тогда я такой, злоебучий был, я просто дикий был, – и вот мы шли, и у нас 13 копеек, что ли, оставалось, а мы как раз проходили
мимо какого-то вокзала, туда зашли, и этого как раз хватило на два чая. Я шел с Янкой, а она идет молча такая, совершенно как
опущенная, – не от моих слов, она меня не слышит, – я просто иду и, типа, сам с собой: «Господи! Мне в течение всего времени
внушали, что это вот такой Человек, такая Личность, ангел, Гений! И тут такой неожиданный конфуз…» Прихожу на вокзал, продолжаю разоряться, причем достаточно громко, стою, этот чай хлебаю, через какое-то время смотрю через плечо – а он, оказывается,
рядом стоит, через соседний столик, тоже какой-то чай пьет и слушает, явно слушает, стоит очень так напряженно…"
|
- участник сейчас на форуме